[ricdin]

У меня самый лучший в мире брат. И самый терпеливый. Вместо того, чтобы послать меня в пешее эротическое за нытье о том, что я хочу фик, он взял и написал мне фик. Братец, я тебя обожаю.

Фандом: СПН
Автор: *Karlson*
Пейринг: Сэм/Дин
Рейтинг: R

Сэму девять, когда он видит, как Дин за школой целуется с девчонкой из своего класса. Сэм думает, что это противно. И наверняка слюняво. И еще – что теперь он точно не будет пить из одной чашки с Дином.
Дину тринадцать, и он не думает совсем. Ему кажется, что он сейчас спустит в штаны, лапая уже оформившиеся мягкие груди Дженни, размазывая бесцветную сладкую помаду по ее губам.

Сэму двенадцать, когда Дин, не таясь, уходит на свидание. Джон говорит вдогонку "не забудь взять святую воду, не теряй бдительности", и Сэм думает, что нормальный отец должен был бы сказать "не забудь резинку, тебе еще рано становиться отцом". Да, у Сэма еще не было уроков сексуального воспитания, но он много читал. Еще Сэм думает, что это наверняка противно. И липко. И что он больше не будет принимать душ вместе с Дином, даже ради того, чтобы сэкономить время.
Дину шестнадцать, и он не думает. Он считает, что отец параноик. Но фляжку с водой все же берет с собой. После неловкого, быстрого секса он выпивает ее в три глотка, наспех вытирается рубашкой и сбегает, пока Барби в душе.

Сэму шестнадцать, когда он приходит домой пьяный, зацелованный, пропахший сексом. Он думает, что будет говорить в оправдание. Но Джон укатил на очередную охоту. А Дин – не спрашивает. Ни о чем. Только усмехается "Наш Сэмми совсем уже большой мальчик", и Сэму – несомненно, по пьяни – на миг кажется, что ухмылка напрочь фальшива.
Дину двадцать, и он не думает. Он просто укладывает Сэмми в постель, дожидается, пока тот утихнет, а потом разбивает костяшки в кровь, методически лупя кулаком в стену. Он совершенно не думает о… вот уже четыре года не думает.

Сэму восемнадцать, и впервые он не думает. Он просто причмокивает губами, дрожит от собственной пьяной храбрости, и не отрывает взгляд от лица Дина.
Дину двадцать два, и он думает. Сжимает пальцами обивку заднего сидения Импалы, стараясь удержать бедра на месте, и думает, когда и, мать его, кто – кто!? – научил Сэмми, его маленького чистого Сэмми, так охрененно отсасывать, что кажется, будто это белесое, жадно слизываемое Сэмом с губ и ладоней – это мозги, вытекшие через головку. И еще Дин думает, что он непременно должен что-то сделать, только вот мозгов больше нет, они все у Сэмми на губах и на языке, и от этого вида у Дина снова встает, будто он только что не пережил самый охрененный оргазм в жизни.

Сэму все так же восемнадцать, и еще один день, и у него зверское похмелье. И еще он думает, что вчера он совершил ужаснейшую ошибку. Дина, который бы подтвердил его предположения, нет рядом. И Сэм думает, что не знает, хорошо это или плохо. Но все же уходит в город, чтобы поискать брата.
Дину все так же двадцать два, и он не думает. И у него нет похмелья, зато у него снова сбиты костяшки. А у парня, который не отлипал от Сэма с тех самых пор, как они приехали в этот город, сломана челюсть. И рука. И еще ребра, кажется. Дину не интересно. Дину хочется снова увидеть Сэма.

Сэму все так же восемнадцать, и еще один день, и еще пару часов, когда он возвращается из больницы, где Джеффри – милый добрый Джеффри - дает показания полиции. Сэм очень зол, и совершенно не думает о том, что будет делать. Он просто стремительным броском посылает кулак в челюсть Дину, а потом они катаются по полу, а потом у него темнеет в глазах, а джинсы оказываются чертовски тесными, и все получается как-то само собой, будто это и есть логическое завершение всей истории. Потом Сэм думает, что он чудовище, и больше не может делить с Дином одну жизнь на двоих.
Дину все так же двадцать два, и он думает, что ошибался вчера, когда решил, что то был самый охрененный оргазм в его жизни, потому как, подозревает Дин, с сегодняшним он даже рядом не стоял. Чертовски взбешенный Сэмми втрахивает его в диван, и боль мешается с удовольствием, и от кайфа кружится голова, а еще, быть может, от этих резких ритмичных толчков, и Дин думает, что надо было разозлить Сэмми пораньше, и какого хрена он, дурак, так долго берег его, прятал от самого себя. А потом подозрения Дина оправдываются, и его накрывает такая сокрушительная волна, которую и оргазмом-то не назовешь, потому что слово кажется мелким и фальшивым, чтобы применять его к этому…
Утром Дин думает, что жизнь закончилась, и ему хочется догнать и убить придурка, но вместо этого он садится в Импалу и уезжает на охоту, втайне надеясь, что не выберется.

Сэму двадцать, и он думает, что не сдержал обещание никогда больше не отмечать свой день рождения. И еще он думает, что слишком много выпил, когда в разгар вечеринки среди гостей видит знакомую макушку и ту самую куртку, но, пробравшись через толпу, натыкается на совершенно незнакомого парня в потертой кожанке. И только наутро Сэм, разгребая мусор, находит небольшую открытку с наспех нацарапанным "С Днем Рождения, Сэмми". И защитный амулет, который прижимает к губам.
Дину двадцать четыре, и он не думает больше, почему. Он просто принимает решение Сэма. Он просто продолжает оберегать его. Как всегда.

Сэму двадцать два, когда он видит Дина в собственной кухне. И он старается не думать, что обычная, нормальная жизнь подошла к концу. Он просто целует Джессику и уезжает, чтобы больше никогда не увидеть ее улыбки. Он просто знает, что Дин позвал его. И больше не нужно думать, что было бы, если бы.
Дину двадцать шесть, когда Сэм снова оказывается рядом с ним в Импале. Дин глубоко дышит, отводит глаза, и старается не думать о том, что теперь, когда Джессика мертва, у него появился шанс узнать, что было бы. Если бы Сэм тогда не уехал в Стэнфорд.